Благодаря настойчивости татарского изобретателя Аскара Шейх-Али (Әскар Шәехгали) в Советском Союзе в конце 1920-х появился завод «Пишмаш». Печатные машины этого завода позволяли писать на 44 языках, и Шейх-Али разработал первую машину, которая печатала на арабице. Инженер был среди 82 представителей интеллигенции, которые считали, что лишать народности их письменности и унифицировать всех под единый латинский шрифт — ошибка. За это Аскар был лишен и завода, и любимой работы, и комфортной жизни на несколько десятилетий.

Имя Аскара Шейх-Али, вероятно, так и осталось бы в обломках созданного им производства, если бы не бывший конструктор Казанского завода ЭВМ, директор Музея истории вычислительной техники Маргарита Бадрутдинова. Она случайно нашла среди прочих бумаг обанкротившегося предприятия папку с грифом «Секретно». В папке хранилось несколько документов о бывшем дворянине, офицере царской армии Аскаре Шейх-Али, который изобрел первую печатную машину в Советском Союзе.

До Октябрьской революции татары, как и остальные мусульманские народы Российской империи, писали преимущественно арабской вязью. Далеко не всегда это был собственно арабский язык — во множестве регионов страны местные книжники приспосабливали арабскую письменность под потребности своего языка и писали на нем. Во многих семьях до сих пор хранятся письма с фронтов Второй мировой, написанные арабицей, но понятные только адресатам и их землякам. Так было и с татарским языком.

В 1920 году татарский язык был объявлен официальным на территории Татарской Автономной Советской Социалистической Республики. Новое политическое устройство требовало новых документов, писать их и размножать от руки было долго. Далеко не всегда это получалось качественно: при скорописи допускали ошибки. Требовалась печатная машина, которая могла бы решить проблему документооборота и упростить жизнь разросшейся советской бюрократии.

Маму будущего изобретателя беспокоило, что гуманитарными науками мальчик совсем не занимается. Она была внучкой последнего хана Букеевской Орды Джангира, поэтому для нее было важным, чтобы Аскар знал историю и литературу своей страны и своего народа. Она наняла сыну репетитора — студента Николая Оттокара, который впоследствии стал ректором Пермского университета, а затем профессором университета во Флоренции.

Хорошее образование и вложенная родителями любовь к своей истории способствовали тому, чтобы Аскар не забывал о корнях. Он знал татарский язык, умел писать и читать на нем, но зарабатывал все-таки техническими навыками. В Москве, кроме обслуживания лабораторного оборудования, он занимался ремонтом разной техники — от замков до пишущих машин. Идея создать устройство, которое позволяло бы печатать на татарском, очень заинтересовала механика.

Переделать машину под латиницу значительно проще, чем разработать схемы под арабскую вязь. Аскар просто вернул устройство в состояние «как было», немного доработал механизмы для новых букв и закупил оборудование для тиражирования машин. Однако языковую реформу он не поддерживал, поскольку, как и многие представители интеллигенции, считал, что переход на латиницу оторвет народ от литературного наследия и потомки вряд ли смогут прочесть даже эпитафии на надгробных камнях предков. Интернационализация в этом может только навредить, особенно если отказ от арабицы будет полным.

«Опасения интеллигенции были не напрасны. Сейчас в Татарстане единицы умеют читать арабский шрифт, а все священные книги, архивные документы и дореволюционные бумаги на арабском и написаны. Когда я собирала информацию об Аскаре Алиевиче, найти могилы его предков было крайне сложно, ведь я тоже не владею арабским», — рассказала Маргарита Бадрутдинова.

В мае 1927 года 82 человека, среди которых были ученые, врачи, учителя, юристы, писатели, студенты и другие представители образованного класса, подписали письмо Сталину, в котором высказали свои опасения по поводу внедрению яналифа. Аскар Шейх-Али подписался под 78-м номером.

Через год мастерская «Татязмаш» была преобразована в фабрику пишущих машин имени Самед Ага Агамалы Оглы — руководителя Азербайджанской ССР, который особенно рьяно выступал за перевод тюркских языков на латиницу. С 1931 года на фабрике начали выпускать машины на 44 языках, а весной в кабинет Шейх-Али пришли люди из госбезопасности и арестовали изобретателя за ту самую подпись под «Письмом 82-х». Обвинительное заключение ему не предъявили, но на пять лет он был отправлен в лагеря: сначала на строительство Байкало-Амурской магистрали, затем в Карелию.

Семья Аскара Алиевича — жена и две дочери — перебралась в Подмосковье. Его супруга София Шагбаз-Гиреевна устроилась машинисткой в Сельхозснаб, чтобы как-то прокормить детей.

Весь срок изобретателю отбывать не пришлось. Как позже он писал в своей тоненькой дневниковой тетради, которую назвал «Воспоминания заключенного», его освободили собственные дотошность и наглость.

В городе Медвежьегорске готовили к запуску гидротехническую лабораторию, но из-за ошибок в монтаже электростанции быстро разряжались, и вся работа останавливалась. На решение этой проблемы были созваны «две авторитетные технические комиссии», которые никаких неполадок не увидели. Изобретатель печатной машины вообще не должен был проверять монтаж лаборатории, его направили в плановый отдел. Там Аскару было смертельно скучно, он напросился в техническую часть лаборатории и решил в обход других мастеров найти причину неисправности.

«Устранение неполадок монтажа не потребовало с моей стороны каких-либо особых знаний, кроме самых азбучных», — писал Аскар в дневнике. Он буквально за несколько дней понял, что исправить проблему можно, если сбавить обороты насосов. После долгих препираний с главным энергетиком, Шейх-Али сумел отстоять свою позицию. Обороты снизили, электростанции заработали как полагается, лаборатория была запущена. За это Аскара освободили из лагеря на полтора года раньше положенного срока.

Возвращаться в Казань бывшему заключенному было запрещено. Он переехал в Волжск Марийской АССР, устроился инженером-конструктором на одном из деревообрабатывающих предприятий, где его неоднократно поощряли за хорошую работу.

Когда началась Великая Отечественная война, изобретателя не призвали в силу возраста, но его старшая дочь Динора ушла на фронт. Она была врачом, получила орден Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и нагрудный знак «Отличник здравоохранения». В 1956 году Диноре Аскаровне было присвоено звание «Заслуженный врач ТАССР».

Младшая дочь Шейх-Али стала инженером-химиком, вышла замуж за инженера-нефтяника и воспитала двух сыновей.